«Врачебный практикум с земляничной тростью» (10-й этюдник) - цикл из книги "Личинки и Лики" (20 этюдников)

«Врачебный практикум с земляничной тростью» (10-й этюдник) - цикл из книги "Личинки и Лики" (20 этюдников) - написан с 5.05.2001 по 11.05.2001.

"Желаете -- и не имеете; убиваете и завидуете -- и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете -- и не имеете, потому что не просите."

(СОБОРНОЕ ПОСЛАНИЕ СВЯТОГО АПОСТОЛА ИАКОВА)

"...поразительные случаи наличия у весьма различных рыб электрических органов, у весьма различных насекомых — органов свечения, у орхидей и ластовневых — пыльцевых масс, снабженных клейкими дисками,— все эти случаи относятся к той же самой категории аналогичных сходств. Но они до такой степени удивительны, что приводились как трудности или возражения против нашей теории."

(Чарльз Дарвин "ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИДОВ ПУТЁМ ЕСТЕСТВЕННОГО ОТБОРА")

днк (дом на колёсах)

Лимфоцитно и громко!

Вы - плачете.

Вы - стойкий оловянный солдатик.

Вы - мой несостоявшийся фаллос.

Вас - мало.

Я беру последний раз на анализ вашу кровь

из извёсток, из штукатурки,

из ботанического сада.

Я вас ненавижу!

Вы - старая земляничная трость.

сказки церебральных досугов

Церебральный досуг!

Услуг возьмите! - сколько весит Дюймовочка!

Ножницами нарядите белый лист профилактик!

Из галактик истёк Галилей -

и стал злей,

чем стручок, в котором горошины - Бесы,

исповедующие моих Золушек

на грязном стенде для объявлений!

Опять!

Опять церебральный досуг...

герой героина

Гробы застали впопыхах мой пах и губы!

Метели-срубы пристегнули ремешок,

в крамольный галстук постучали горло,

платочком всколыхнули руки на прощанье...

Я приседанием истерик уходил на бал войны.

И шёпот (как котят в ведре) топил и плакал.

Я боялся превратиться в девочку.

Я боялся нагнуть свой палец к курку.

А по утру пришли Ангелы с опасными бритвами,

чтоб представить меня к награде

“Герой Героина”.

когда топоры просят пить

Ускользающий топор-вертолёт просит пить.

Нить судороги бормочет спиртом

про блестящие капельки пота

на лбу Фёдора Достоевского.

А я снова и снова (когда я - старуха)

сажусь переписывать

Преступление в Наказание,

а Наказание - в Невидимую благодать

спившегося парикмахера.

антианшлаг ритуальных подмостков

Нервная мозаика мурашками по спине актрисы... -

Она учит её ритуальным бумерангам

в голове педиковатого режиссёра;

она тополиной аллергией осыпает её

на саркофаг именитого драматурга,

чтобы больше никогда!

Жигунов! Ты слышишь? Никогда! ! !

поклонники не насиловали её

голубикой суицида после провалившегося спектакля...

послеосколочные построения изначалья

Из книги на пол уранилась пуля...

Июля требовал полковник-поп и пастырь-невидимка.

А пуля (продолжением руки)

увязла в хирургическом строенье,

где поколенье Карфаген гуляет по пустыне.

И только ревность шелестящих нот

сочит из сна берёзы розги-дрязги,

чтоб упованье на финал себя полосовало изначальем.

И только боль плечами...

Так вздрогнул Патриарх Всея Руси,

когда “Mein Kampf” горелой вонью потекла по потолку.

где кожа рожает страх

Кожа тает в пустяке ласк...

Измученный флейты мастурбирует

рекламной вывеской недоношенного ребёнка.

А губы (эти скрюченные нефтяные вышки)

ищут подходящего момента для девушки,

которая мозолью дубинки

проецирует свою неудовлетворённость

на спины игрушечных лошадок.

Кожа тает в пустяке ласк.

энтропия портретного мастерства в замирания-рассыпания

В портрете скрючило и передознуло!

В портрете научило разглядывать

керосинки двуногих сограждан,-

их нестерпимость лазоревых форматов,

их лакомые бороды женщин.

В портрете звёздочка упала из глаза,

чтобы сквозняком летнего воздержания

замирать - замирать - замирать.

мне смешно на вас - неверные

Насекомое чувство неверности!:

Паук разделяет иудейские трапезы

с христианской пчелой плахи.

Бабочка триумфального инцеста

постигает кунсткамеру (живьём) с муравьём.

Шестиногий человечек корчится

(Ха! Он корчится)

в пластмассовой баночке

из-под гуталина

вместе с усиками гагарина

(Юрского Периода)

в малиновом янтаре.

жирная точка писателя и её идея

Карательные собаки

вылупляются из яиц необитаемой черепахи!

На взмахе сердца -

останавливается точка писателя,

чтобы взорваться ракитовой почкой

в брюшко воробушка,

нашпигованного ножами, танками, миноносцами.

Точка писателя становится девственницей,

плавно стекая на рукописи

ещё незачатого философа.

хватит пиздеть!!!

Поддышло ландыша?

Ладно - не учите анатомиям цветы!

Стык макушек берёз

не обманывайте филией Есенина.

Сегодня - инакая действительность!

Сегодня - свастика полового акта

обращается в муляжи, в пляжи и рожи,-

так похожие на кондитерские изделия

по рецептам бабушек,

страдающих любовью к Фюреру.

накурим время марихуаной

Мальчик-лозунг и Девочка-листовка.:

Их история полна баррикадного мяса;

их запах - подводный костёр.

Суфлёр их речей навостряет уши,

чтобы высшей мерой наказания

оправдать преступления часов с кукушкой,

непозволяющих остановиться времени

на перекур марихуаной.

смехотворения повсеместных самоковчегов

Пустыня мастерит ковчег.

Ночлег запястья льёт сливовым на февраль!

Но где достать чернил и слёзный самолёт,

чтоб крот-шахтёр страну топил своею костью,

а гости угощение прощали неприкосновеньем.

Убийство - есть знаменье!,

где руны на песке себя уничтожают,

мелькая жаром в лёгких Кузнеца-Христа.

Теория проста, когда уста простили устье;

а лампочка себя заставила гореть.

.и пить. .и петь.

чешуйный крой меркантильной швеи

Чешуя! Чешуя! Чешуя!

Швея лоскуточком тополя

штопает соболя состоятельной женщины,

которой обещан гроб,

покрытый праздничными салютами,

беспрерывными обедами,

победами над гуттаперчевыми девочками.

Но эта женщина не знает! ! ! -

что чешуя забьёт её горло -

и она не сможет проглатывать калорийную пищу.

Чешуя! Чешуя! ! Чешуя! ! !

да, ты всего лишь осень...

Ты - шёлк, шлак и шелест.

Вези же свой дождь на ярмарку,

где хрустят ботинки промозглой листвы;

где скипидар дармового тепла

уничтожает капельки умираний;

где луж грани аннулированы

первыми заморозками диафрагмы...

Ты - осень...