Поэма-трип-тих "Писающая девочка и другие" из книги "Весна квадратных снежинок" написана 28 декабря 2004 года.
"Писающая девочка и другие"
(поэма-трип-тих)
*
Рты, забитые гусеницами правильных размеров,
не копошат рот Ярославны и род допинговых полимеров.
И поэтому наш поцелуй - лёгок без рифмованных плинтусов,
озадаченных круглым правильным трусливым колесом.
Ярославна - приёмышем ошибок ромбов и квадратов –
права хуйнёй не писания рифмованного трактата
о изящности слога в ЛИТО или в Союзе Самоубийства,
где рот с гиперболами издан экземпляров в триста…..
Неметафорический хворост убеждает Матросова и Янку..:
в какокофоничности жизни на крыше, в девственности планки
с которой бросает яйца аллитераций Вини Пух на резинках
из-под подтяжек пропеллера, лица, гипрока. Слушаем солнца пластинку.
Ярославна уже не парится, что слово «поэты» так мило рифмуется с летом.
Она карябает знак анархии и харакири в «ПулковоI» - в туалете.:
Камеры слежения видят лишь срач, ширево и плавные прокладки
с неповторимыми узорами, пока осталось спалить рукописи до посадки
в кукурузник, забитый архивами сосудов, мозгов, времени: - стихотворений.
Ярославна-я на сверхзвуковой кормит Пуха псилоцибиновым вареньем!
И вот кукурузник, преодолев земное, мчит гармонию беспредела по орбите!
Хуячит цензурного словариста бейсбольной вседозволенной битой!
Буквы плавают вопреки! – Кукурузника дряблость забита неврозом неологизмов!
«Нам не понятно!», «Психологически недостоверно!», «Теперь не получится толкового онанизма!»-
Срыв башни – перерабатывает словесное сырьё в медленные кофемолки
на журфиксах в циничных, но прекрасных апартаментах. Ярославна рвёт футболку
и третьим размером пиздит гипсовые головы, набитые стихами палеха и гжели.
На футбольных шахматах опять критики своим «псевдо» ставят игроков в положенье:
поэты в шляпках с неоновыми рекламами, поэты в кружевных манжетах,
обсасывают членисто и ного оригинальность и стиль сюжетов.
И ни чьё ночное буквенное варенье не разбивает крысиный уют, стёкла…….
Принесла пироги с репейными текстами породистая настоящая Фёкла!
Смех! Колики! Мальчики перед глазами кровавыми! Экая клоунада!
Ярославна – в сортир – реветь… Успокоилась. Убить гадов!
Игрушечной шпагой по стихотворным фигуркам – всё косит и косит.:
У пешки с мыльными пузырями – лишь прощения Христова просит…
Иисус падает снежным листом и мечтает о многоязычной кляксе,
его просят автограф на потной ладони, на рублёвом баксе. –
Ставит! как вторую щёку щенку, описавшемуся от добровольной лажи,
так похожей на игру в прятки под кроватью, где пионер дерьмом мажет
письмо Татьяны к Негину, забившему косяк и матрицу рифмоплетенья….
Ярославна засевает пред окном - его поле правильным конопляным растеньем…
Зима! Крестьянин торжествует…
**
На крылья чёртиков из винного угла
вскричала темнота иглы.
Ты шла двуперстьем между стен
и вен сусальный хохот мне подарил ириску.
Я знал, что "Вискас" для разбуженных червей -
к тебе я тронулся вуалью поцарапанных созвездий,
Мы вместе расчихали прошлый похотливый дождь.
В огне змея-зима смеялась лимфоцитом.
А мне хотелось выпить сукровицы
на мёртвой птице.
Но сдал закат своё тряпьё в ломбард.
Я пожелтела а потом вдруг белым встала
трещать на частности о собственности рук.
Меня испуг направил в вытрезвитель...
Не отпираясь, я оказал влиянье на Толстого
и сплющенным болтом лежал на прошлогодних рельсах.
Займи мой порох своим виском дырявым!
У дерева, у мамы
просить прощенье наизусть...
Пусть устье тряпкой половой как снегопад
накроет нас пустынным Богом.
И снова жрать до блевоты - твои духи...
Дыхни собой!
Своей неповторимою помойкой!
Она мила! И стройка игрушечных гиппопотамов
взойдёт на небеса безоблачным затменьем
меня на лобачевского мента,
где баня тел
струит везучесть обычным и не скрупулезным
в своём порыве раздавить яйцо на сковородку.
Я выпил водку из Фонтанки,-
и все нули направили меня на умноженье
икры в скребущемся букете до тебя.
Такие словеса висели на взлохматившейся люстре...
Я ночевал - и пусто небо,
и отвар стихов - как пойло для свершённых постояльцев.
Укутал в пяльцы слово не для глаз.
И травы сыпали звезду на котелок меня слепого.
Простите. барышни, я выпил снова
снов ненаглядный неосознанный фиол.
Потом канал на чащу лип слепорождённых.
Но кто-то подобрал, побрил и вытеком из глаза приурочил к первомаю.
Я растаял и стал водой меж синяков дырявой проститутки,
у коей на правах лежит мой паспорт и двери в карусели.
Все голуби присели на пятый шов моей поэмы
бездарной в шелесте листвы
и одарённой в похоти пред сексом.
Я стал вдруг невесомым
и разорвал Литейный на две части,
где можно на любовь стяжать,
а можно тяжкою любовью топать по убитым.
Софиты смолкли и захлопнули себя,
нет фа, нет ноты ля,-
лишь голубика из фасадов прорастает,-
трещит и девой перезревшей
зовёт на Вешний ход процеловаться до изжоги.
А вы - ... всё йоги-йоги-йоги.
Убейте ноги конфетти прозрачным
и станет капля теплится в носу твоим истошным кряком,
и голуби предместий выльют сок вишнёвый
на тело спёртое в феназепаме веток неразлучных.
Я не приду.
Прости.
***
Девочка писает на мои стихи.
Клиторный малахит
тормозит в плоскогубцах музыкального языка...
Валяем дурака
в пенных кружевах магистралей:
орешки оргазма застряли в зубах хрустальной собаки,
на трусиках вышиты голубые маки.
В небе - лунные факи
плывут из ночной кожуры
в деревянные кижи гениталий.
На пирсе верстаем тела
сквозь пирсинг и далее - на Восток!
Между ног - флотилия с хвостиками
предвещает новых гностиков в заражённом файле.
Нас достали - чахоточные кухарки
на паутинках кухонь.
Нас заебали подарки
в ёлочных подолах винных заводов.
У писающей девочки отходят воды! -
Это повод для лимонных долек
утопиться в чайном смысле,
а мои интимные компы повисли
и расслюнявились в однояйцовые губы.
С Кубы привет и боеголовки от Фиделя!
Январский Питер вспоротой форелью
мечет свинцовую икру в податливые виски.
Рискни - и ты на первой встречной полосе -
утонешь в равнодушной читательской росе!
А я каминным мальчиком
обрадую глаз квадратной домохозяйки.
Стайки наших совместных влаг
вцепились в американский флаг:
и поцарапали на полосочки,
и зацеловали в звёздочки.
Страсть бритоголовым ёжиком
скукожилась в античном анусе.
Градусник рассыпал циферки
и разбежался ртутными шариками по простыне! -
Собрал в снежный шар (во сне) -
ударил в снег гонгом аукционной весны.
Я болею от эротической попсы
в передозировках шляний по городу.
Эх, оторвал бы бороду!
спалил бы,
растоптал бы!
Моя олимпийская подружка
лакает пронумерованного Пушкина
и бумажным самолётиком
раздвигает небесные ирокезы.
Добросовестным и полезным, как вишня,-
целюсь эрекцией сердца в Вышнего.
Делает вид, что не слышит.
А я снова на лыжи нашей ебли!
Летят в стороны кегли!
Летят чепчики,
летят лифчики!!!
Валанятся личики по кругу:
рванём к старомодному Югу
пошить себе возбуждающий загар!?!
Писающая на мои стихи девочка -
растит на мне золотые рога!
Утром отнесу в волшебный ломбард.
"Внимание! На старт!
Будем из буден вырывать душу!"
Переспелую грушу наших взглядов
раздавим сапогами дешёвого бистро,
оставим одиночиться патрон
в кольте обоюдных ласк.
За бакс! За один бакс
снимаю тебя
с карнизов нью-йоркских небоскрёбов.
Меховые комочки стёба
летят в логотип горизонта.
Задворки смазливого фронта
задирают ко-шёлковые юбки.
Трубочист раскумаривает Трубку
Мира в агонии жестяных жабер.
Флюидами нежности затоплен тамбур,-
наше нежное самбо...
самбо на двоих.
Девочка, писающая на мои стихи -
стопроцентный хит
камуфлированного вечера:
немного мечена, немного мучима
плотоядными раскрасками-фресками
в нашей постельной невской песочнице.
Ей в неоновых рекламах хочется
засветиться, как плацента "Kodak".
Узнаю из газетных сводок:
на июль в Раю все места забронированы,
а халявы и вписок - не будет.
Трёхполые люди иудят
в информационных ящиках;
а в хрящиках моей комнаты
писающая девочка продолжает
изливать остатки своей молодости
на мои стихи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий